...свет  автомобильных фар на рассвете  то   стремительно приближается, то отдаляется... Это тоже один из ликов жизни. Свет то мерцает, то исчезает ... Иной раз думаешь, что дороги,  которые годами  утюжат тысяча  машин,  по которым проходят миллионы людей, -  вечны. Но, оказывается это не так. И дороги  могут в  некий недобрый час сгинуть... Они тоже съедаемы временем, как хлеб, как  соль...  Грех - плевать на  дороги, ими следует клясться, их следует беречь и охранять, бороться  за них, верить в  их возвращение.  Мы не можем дороге дать приказ не покрываться снегом... Дороги не знают, что не все что падает с небес - свято.  Они могут однажды прервать путь своих путников, в крови их потопить...  

   Поисковые программы интернета о «Ходжалах» выдают следующую информацию:  « В  ночь с 25-го  февраля но 26 -ое в 1992 году армянские бандформирования, при участии 366 мотострелкового российского полка, начали мощный артиллерийский обстрел азербайджанского  города «Ходжалы».  

По свидетельствам очевидцев,  личный состав  и боевая  техника 366  российского полка, расквартированного в Ханкенди (Степанакерте), принимала активное участие в штурме и захвате города. Город был окружен и разгромлен, подвергся мощной артиллерийской атаке. Вошедшие в город армянские бандформирования оккупировали Ходжалы, а жителей его истребили. В результате, на рассвете  26  февраля,  Ходжалы запылал в огне. Безоружные, беззащитные жители города, 2 500 человек, решили пробиться к азербайджанскому городу Агдам. Они пошли пешком, по заснеженной  местности , многие были  без обуви и теплой одежды. По дороге они попали под обстрел армянских вооруженных формирований. Рано утром азербайджанские  беженцы  из Ходжалов  вышли  на равнину возле одного армянского села, где попали под шквальный огонь армянских бандформирований. Из 2500 человек 613 человек  погибли от вражеских пуль. Разве такое истребление людей  по национальному  признаку не  является  геноцидом?  Среди  613 человек - 63 из них были дети, 106 - женщины,  70 человек - пожилые и старики.  Восемь семей были полностью истреблены.  Обоих родителей  потеряли 25 человек. 130 детей потеряли  одного из родителей.   Из  487  раненных  76 были -детьми.  1275 человек попали в  плен, 150  пропали без вести.  Государству и населению , по состоянию 1 апреля 1992 года, был нанесен  ущерб на сумму - 5 миллиардов рублей»

  Оставшиеся в живых  беженцы, пережившие  Ходжалинскую  трагедию, размещены в различных  уголках Азербайджана.На встречу с  очевидцами Ходжалинской трагедии, бывшими пленными, я поехала в Пиршаги, в бывший санаторий «Гызылкум» , где они живут  по сей день,  уже  который  год подряд.

   На лице Алекперовой Саиды Гурбан гызы  ужас той ночи застыл навсегда. И даже, когда она  улыбалась, лицо ее, все равно, принимало скорбное выражение.  Я  встретилась с ней  в школе, выстроенной на  территории  санатория. Дети начальных классов  играли во дворе, но, увидев, что я делаю снимки,  стали по одному заглядывать в класс и затем прятаться.  Лучи майского солнца, электрическим током  ударяли  по людям.  Глядя на детей, взрослых, на их убежище я  виновато вспоминала свой дом, его теплоту, уют... И эти  мысли причиняли  мне  боль.  Возможно, поэтому мне было зябко. Морской ветер хлестал так, будто хотел мне вынести  смертный приговор. Передо мной были люди, которые в ту  страшную ночь изгнания, по заснеженной дороге,  шли босиком, с непокрытой головой. Перед школой, где учились их дети,  развевался флаг нашей республики.  Невольно подумала,  что этот флаг выглядит также величественно, как флаг развивающийся на  площади...

   Саида ханум родилась в Ходжалах.  Работала там  медсестрой, затем  стала работать в  должности  заведующей детского сада. По ее словам, в течении  этих лет живые и мертвые прилепились друг к другу. Директор школы  угостила меня чаем. В холодном школьном классе меня беспокоила только одна вещь:  -«господи, как мне разговорить эту женщину, глядя ей  в глаза?» как  попросить ее  рассказать о том, что пришлось ей пережить в плену?  Мне была  понятно ее внутреннее смятение.     

Бывшая пленная  из Ходжалов САИДА  ГУРБАНГЫЗЫ:

- С августа 1991 года все дороги в Ходжалы были закрыты.  Передвигаться можно было лишь на танках. В октябре того же года в Ходжалы был организован батальон самообороны.  Мой муж Фируз Керимов входил в состав этого батальона.  Он стал шехидом в  боях за Ходжалы.  Командиром батальона был  национальный герой Азербайджана Тофик Гусейнов. Каждый вечер  начиналась стрельба.

  После пяти  вечера наступала тишина.  Мы к такому режиму привыкли. Но  нам и в голову  не приходило, что  придеться покинуть Ходжалы, что Ходжалы могут  поджечь. Нас успокаивали, говорили, что из Баку поступит помощь, что Ходжалы защитят.  Да, правда из Баку приехали 21 человек - добровольцев.  Но это ничего не решало.   У  нас был всего один БТР, пять-шесть автоматов, и охотничьи ружья.  До того как произойти этой ужасной трагедии, в городе царила странная тишина.  Мы не могли понять  причину этой странной тишины, не знали что за ней последует?  На крышу  нашего дома  21 января упал снаряд «Алазан», брошенный с гор. Этот снаряд  через окно проник в дом и снес  руку моей свекрови.

 Вертолет направленный в Ходжалы был сбит в Шуше. После этого никто уже не хотел садится в него. Я не смогла 11 февраля  с  12 -ым вертолетом отправить свою мать. Она  не захотела оставить своих детей и улететь. Каждый вечер мы оставались в гараже  моего брата.  Днем каждый  занимался своим делом, а ночью, те у кого были гаражи и подвалы, ночевали  там.  Ночью часов  в девять - десять мы были в гараже.  Вдруг услышали  звуки выстрелов.  Наши  мужчины в то время  стояли на посту. Мы думали, что стрельба, как обычно, начнется и прекратиться.  Затем мы поняли, что, нет,  армяне  стали входить  в  село с четырех  сторон.  Бойцам батальона  самооборны поступил приказ - вывести людей из села. Мол, когда все успокоится, люди смогут вернуться  в  свои дома.  В  тот день выпало  много снега. Света не было. Подвал школы в центре города был довольно глубоким.  Мы стали думать  о том, что б перебраться или туда или же в  подвал   универмага.  Но все еще не думали о том, что б покинуть село.  Рассчитывали пока спрятаться на ночь, а утром  вернуться в свои дома, к своим делам. С такими мыслями мы  перебрались в подвал школы. Но люди, которые пришли сюда после нас в этот подвал, стали говорить, что здесь оставаться опасно. Тогда мы перебрались оттуда в  подвал универмага.  Универмаг располагался близко к  Аскерану, в низовье села. Оттуда дорога  шла по направлению к реке Гаргар и затем начинался лес Кятий.  До двух часов ночи люди трех сел собрались в подвале универмага. Сказали, в селе уже нельзя оставаться. Давайте через лес Кятий выведем людей в Агдам.  Кто-то согласился уйти из села, кто-то нет.  Надеялись,  что к нам подоспеет помощь, и тогда мы сможем изгнать армян из Ходжалов.

  Бойцы батальона самообороны  сказали, мол  мы с одним БТР не сможем оказать сопротивление . В два часа ночи мы перешли реку Гаргар и вошли в лес.

 Мы  были вместе - я, моя  мать, сестра -жена  национального героя Тофика Гусейнова. Я взвалила мать на спину, чтобы перевести ее через реку. Мать беспокоилась за  свою сестру, которая  осталась  по ту сторону горы.  Я сказала, мол,  не беспокойся о  ней, давай я тебя переведу, им тоже кто-то поможет. Перейдя реку, мы  обернулись к селу и  увидели, что село горит.  Двое пожилых людей, увидев эту страшную картину не выдержали, им стало плохо, их сразил сердечный удар и они там же на месте скончались.  Пули пролетали над нашими головами точь в точь, как это бывает  в фильмах. Ракеты взрывались прямо возле нас.  Увязая в глубоком снегу мы, обессиленные дорогой и выпавшими на нашу долю мученьями, вышли из леса.  В этом  ужасном хаосе мы потеряли друг друга.  Когда я очнулась, то увидела, что наступила тишина. Бойцы армии самообороны пытались поддержать нас, говоря , что они помогут нам преодолеть оставшийся путь. Нам  надо было еще перевалить гору в 200-300 метров вышиной и вновь подняться на другую гору.

 Близился рассвет. Когда мы переходили ущелье Узундере навстречу нам вышел армянский БТР, который своими фарами все вокруг осветил.  Армяне знали о маршруте нашего пути.  Они знали, что  мы не смогли бы  пройти  через Аскеран.  Внизу пролегала ровная  дорога, которую, кстати,  показывали по телевидению, снимали на фото.  Больше всего людей именно там и убили.  Эту дорогу специально оставили открытой. Ведь в лесу, в темноте невозможно было бы убивать, мы могли спрятаться за деревьями, кустами. Когда  армяне стали расстреливать людей, я даже не знаю каким  образом, скатилась с горы вниз , в  реку.

Ползая по дну реки, прошла порядка 10 километров. Помимо меня в реке  было множество других людей. Тех, кто выныривал из воды, тотчас  убивали выстрелом в  голову.  Каждый раз,  оборачиваясь назад, я видела, что кого -то уже нет...  Впереди был куст,  если бы мы его  прошли, то очутились бы за Гара Гаей.  Бойцы армии самообороны ждали нас в этом месте.  В это время девять армян, окружив нас, потребовали, чтобы мы вышли из реки.  Возле нас плавали мертвые тела. Мы  не могли  понять чьи это трупы. Смерть для нас уже была  чем-то обыденным. Мы не решались  встать на ноги.  Возле нас было несколько детей - один впереди меня, двое позади.  Они меня умоляли, -«Саида  муалима , давайте встанем». Один из мальчиков  сказал, что маму  его убили, другой  сказал, что сестру его убили.  «Давайте встанем, пусть хоть нас оставят в живых»- .  Ребенок думал, что если мы встанем, армяне нас не убьют.

  Один из тех армян, которые нас поймали, был родом из Баку.  Он сказал, что жил возле Насиминского базара. Наши бойцы  с вершины скалы  стреляли, что б помешать армянам взять  нас в плен. Расстояние между нами было небольшим.  Когда бойцы самообороны начали стрелять , армяне легли на землю , а нас заставили стоять перед летящими пулями.  Тогда наши бойцы вынуждены были приостановить стрельбу. Никто не попадает в плен по доброй воле.  Чулки на моих ногах  снизу оледенели. Я не могла ходить. Нагнувшись подобрала с земли железяку, чтоб почистить лед с ноги,  армянин подошел, пнул меня ногой, отнял у меня железку.  Нас  отвели в свиноферму.  Сказали, у кого что есть -золото, деньги - пусть вытащат.

Я ничего не взяла с собой.  Захватила только безрукавку мужа, в кармане которой были патроны.  Думала, мол, когда патроны у мужа закончатся, отдам  их ему. У кого -то взяли золото. У кого -то деньги.  У шестилетней  девочки,  стоящей возле меня, мы не сняли сережки с ушей.  Армяне не заметили это. Когда мы проходили по мосту Аскерана местные жители  стали кидать в нас камни, булыжники.  Швыряли в нас все, что попадало им под руку. Справедливости ради, должна сказать, что иные армянские солдаты пытались их остановить. Видя, что мы  не сможем выйти живыми из под этих ударов, они приказали нам присесть. А сами окружили  нас, чтобы защитить от камней, пока они не успокоятся.  Когда жители разошлись,  солдаты проводили нас в полицейский участок. Нас было одиннадцать человек.  Когда мы вошли в полицейский участок, то увидели, что внутри полным полно  пленных. Представители армянских боевиков  брали себе  ценные вещи пленных. Один из полицейских был в особенно возбужденном состоянии, он начал пинать нас ногами, раздавать пощечины.  Он  проклинал нас, говорил, мол,  вы сами виноваты, сами все натворили. Затем он вдруг заметив в ушах ребенка серьги и тотчас протянул к нему руку. Но я опередила его, сказав, давайте я сама сниму их и отдам вам.  В тот же миг он, тяжело ступая, подошел ко мне и тыльной  стороной ладони ударил меня по глазам.  Но я  все же сама сняла серьги с уха ребенка.  Когда нас  загнали в свинарник, я увидела, что все люди избиты, все перепачканы в грязи. Среди тех, кто раньше нас пришли сюда, было множество женщин, детей. Двадцатилетнему парню отсекло пулей руку, с изгиба  его локтя капала кровь. Я развязала платок, перевязала ему руку.  Превозмогая боль,  парень сидел молча. Когда  позднее  стали поступать мертвецы  его отец  узнал его  по моему  платку. Армянам ничего не стоило  убить кого -то из пленных выстрелом пистолета.  Это не убавляло их злость.  Собрав мертвецов в кучу, они танком проезжали по ним.  У мертвецов из Аскерана кости все были раздроблены.  Наших обезображенных мертвецов меняли на своих пленных. Однажды они пришли и объявили, что  пусть, мол, одна женщина и один мужчина перейдут на другую сторону и  скажут им , чтоб  вернули наших мертвецов. Тогда двоих  наших пленных освободили.

 Одна  из пожилых женщин дала мне свой платок, чтоб я  им укрыла голову, поскольку я своим перевязала руку раненного парня. Найдя где -то чью-то старую куртку я одела ее на себя и спряталась за спинами пожилых женщин. Армяне хоть и били пожилых, однако к ним не приставали, а что касается молодых девушек , женщин их замечали, уводили.  И потому, мы  старались  быть незаметными, походить на старух, это когда они  заглядывали в окна, двери. Возле матери они однажды    оттащили в сторонку ее дочь. Помимо армян и русские танкисты также  заметив молодую девушку, тотчас ее уводили. А однажды от мужа оттащили жену. Иной раз говорят, мол «хорошо что я в плен не попала». Кто же по своей охоте попадает в плен?» В первое время мы стеснялись сказать, что были в плену. Некоторых женщин иной раз насиловали сразу пятеро мужчин. Охранники у дверей  подчас бывали совестливыми, не позволяли уводить пленных женщин. А те армяне, которые имели потери в бою, были более жестокими, они входили в помещение снедаемые животной яростью, подвергая мучительной казни хоть мужчин хоть женщин.  В одном углу помещения избивали мужчин, в другом   мучили детей.  

Шум -гам... Среди армян находились также вооруженные люди в длинных одеяниях, наподобие арабских. Это были наемники.  Говорили, что это ливанские  армяне.  Мы не понимали зачем столько пленных хотят поменять на двух армянских мертвецов?  Говорили, что б всему миру стало известно, что убивают детей и стариков. И потом, армяне потому спешили обменять нас, чтобы  слухи о наемниках не распространились.  16 числа (февраля?) случилось событие Гарадаглы и я тогда вместе с пленными с этой зоны женщинами была  освобождена. Вначале  освободили машину, заполненную людьми. Ночью, в 11 часов, 27 февраля еще десять человек освободили.  Молодые девушки не поднимались, боялись, чтоб их не забрали. Матери  своих дочерей так укутывали, что они запросто сходили за старух.  Мы  тоже в тот вечер сидели укутанные и армяне , никого не найдя, ушли.   И хотя нас били и мучили , но от  иных поступков воздерживались, поскольку собирались нас  обменять. Каждый  раз, когда я слышала , как  кричали женщины, мужчины я  молила  Бога, чтобы моя мать и сестры умерли в лесу.

В ту ночь, когда мы, наконец,  перешли в  Агдам,  мне сообщили, что мать мою армяне застрелили. Я это известие восприняла довольно спокойно. А о смерти моих сестер и их детей я узнала через восемнадцать лет. В течении этих лет я считала, что они находятся  в  плену. Поскольку их  не видели ни в  Ходжалах их не было ни среди умерших, ни среди пленных. Мы узнали их на фотографии одной русской журналистки. Нас пригласили в Ходжалинский исполнительный комитет, что б мы подтвердили их личность. Там моим сестрам, которые пошли со мной на опознание , стало плохо с сердцем. Я же встретила это известие довольно спокойно.  Шукур этому дню, будь он благословен. Восемнадцать  лет быть в плену - разве не понятно что это значит?

... Армяне вошли в  наше помещение и  сказали, чтобы десять человек  прошли к машине. От  дверей до машины было  метров десять. И на всем этом пути стояли мужчины.  Я боялась, что кто-то может потянуть меня за руку и увезти.  Они обзывали, унижали нас. Сьежившись, я прошла и села в старенький ВАЗ позади пожилых женщин. В этот момент один армянин подошел и протянул руку вперед, затем о чем-то подумав, отошел.  Мы тронулись в  путь. Проехав немного машина  остановилась Один армянин сказал, что дал слово  одной женщине освободить их. Мы вернулись на прежнее место. Забрав эту женщину и двух ее детей мы вновь тронулись в путь. Когда мы сели в машину, армяне сказали, мол, так же, как вы  в  Сумгаите сожгли армян, также и мы вас везем сжечь. По дороге, у пивного завода, взяли бензин. Мы поверили, что нас везут сжечь. Но для нас уже  это не имело значения. Мы молча ждали своей участи.  Машина  остановилась.  С окна я увидела, что впереди свалена какая-то куча.  Я подумала, что это, вероятно, трупы людей, которых вывезли раньше нас. Но оказалось это был песок, мужчин высадили, сказали -«идите».  Мы подумали, что теперь нас сзади расстреляют. Мы в ужасе  шагнули вперед.  Как только машина остановилась пять-шесть  вооруженных армян  с автоматами тоже сошли с машины. Мы шли, со страхом, оборачиваясь назад.  Увидели, что впереди стоит автобус. Люди, шедшие впереди нас,  сидели уже в этом автобусе.  Мы подумали, вероятно, везут нас  в армянскую тюрьму. Но мы ошибались. Согласно переговорам,  между  армянином по имене Виталик и  Аллахверди Багировым,  пленных  поменяли на  два  армянских трупа. Таким образом мы прибыли в Агдам. До 19 марта, мы ходили то в здание  Народного Фронта, то  в мечеть, искали родных среди мертвых и прибывших пленных. Каждый день прибывало восемьдесят-девяносто мертвых. И наконец 19 марта прибыли мертвые тела моей матери, Тофика Гусейнова, двоюродных сестры и брата. Если в кого-то попадала пуля, армяне затем  отрезали этим людям голову, грудь и другие части тела. Дулом автомата они продырявливали труп.  К примеру, на теле моего мужа , на его одежде было более  тридцати мест от дула автомата. Помню, как  однажды один  ребенок попросил воды.  Ребенку сказали- возьми ведро принеси воды. Ребенок пошел к воде и там армяне засунули его голову в грязную, покрытую снегом воду ,мол, вот вода, ты хотел пить,  так -пей.  А нас таскали за волосы.  Каждый свои раны зализывал, никто ни за кого не смел заступиться.

Там  был один боец. Сейчас его  жена живет в Горанбое.  Когда армяне узнали, что он из Лачина, то  разгневались, мол, ты из Лачина и пришел сюда воевать с нами?  Его тотчас убили.  Когда они спросили у меня кем я работала и узнали,  что я  была медсестрой, то пришли в ярость. Сказали, мол, как вы смели помогать  тюркам,  в которых  мы стреляли?

Да... нам пришлось много помучиться ...Но...

Замолчала.  Между нами  пролегла тишина, минута молчанья,  Ходжалинской трагедии ...  

 Фейзия Султанмурад